О`Санчес - Ремесло государя
– А они-то при чем??? Ты… кровожадное…
– Просто не люблю поношений в свой адрес. Что – кровожадное?
Пеля в углу кабинета неуверенно захихикал: происходящее очень ему нравилось, но мрачная аура нового повелителя не позволяла ему понять – можно ли шутовствовать, как и встарь, или чаша терпения хозяина доверху заполнена?
– Воды.
– Так – что кровожадное?
– Ты первый меня бросил.
– Итак?
– Воды! Никто не крово… Я одна во всем виновата! Воды, Гари!!! Я не хочу больше жить, не хочу дышать одним с тоб… прости… Сжалься, дай мне умереть.
Токугари вынул из шкафчика прозрачный кувшин с водой, прозрачный кубок. Двигался он так, чтобы не подходить вплотную к бывшей своей любовнице. Охранная магия кабинета невидимым плотным облаком защищала нового владыку, но Токугари не любил случайностей и твердо был намерен соблюдать клятву, данную себе на похоронах отца: никому, никогда, ни в чем… Хотя и в меру, без сумасшествия.
Вот-вот уже проглотит. Надо, чтобы не колебалась.
– Я просто скажу: провинилась перед троном. И все. Мне же никому ничего объяснять не надобно. И дальше никуда. Твой род – славный род, зачем пятнать его историю?
– Ты обещаешь?
– Нет, клянусь. Садись, пей.
– Пью, пью я… Ах, как не терпится тебе, да? Какой же ты…
Княгиня поперхнулась последним глотком и увалилась замертво. Его Величество император Токугари остановился в двух шагах от кресла с обмякшим телом, некоторое время пристально вглядывался, потом повел по воздуху одной рукой, двумя руками. Либо она богиня-притворщица, либо надежно мертва. Правильнее второе. Хорошо.
– Пеля. Ты не думай, что если я тебя кормил эти дни, то ты тут заживешься – н-нет! Но пока дыши. Просто я еще не придумал, что с тобой делать: с одной стороны ты брыжи портишь, но с другой… Батюшка находил в тебе пользу, а я с каждым следующим мгновением своего правления начинаю все больше уважать и ценить им сказанное и сделанное. Подумаю. Бенги!
Канцлер прытко вбежал в кабинет. Вот ведь старая дворцовая гвардия! Ни даже не покосится в сторону трупа, все внимание на императора, только на Токугари! Будет ли у него в будущем такой канцлер? И будет ли само будущее, чтобы его искать?
– Самостоятельно решила умереть, без позора и пыток. Я был не против.
– Хвала богам, ваше Величество! Вы милосердны!
– Я деловит. А вернее – пытаюсь быть таковым. Вызови слуг… кого там надо… вели протереть, проветрить. Все же я слабоват против батюшки: сюда сегодня и завтра не вернусь, мутит, поработаю и посплю в своем кабинете. Вру. Ночую дома, с женой. Надо привыкать к новой жизни, хотя – есть ли смысл?
И вдруг канцлер распечатал рот и подал совет, хотя никто его об этом не просил:
– Есть, Ваше Величество. Есть в этом здравый смысл и прямая ваша правота. Прошу простить старика за дерзость слова.
– Дерзости особой не вижу, ты ведь и по должности обязан советоваться со мною, обсуждать. А у императора даже семейные дребезги принадлежат империи, скипетру и державе, трону. Несмотря на некоторые сомнения, Бенги, я тоже так считаю, как и ты сказал, но – почему? Вырази свое мнение и потом сравним его с моим. Оно уже готово и от твоего высказывания не изменится. Ну-ка?
Канцлер Бенгироми Лаудорбенгель поклонился по-служебному, то есть – быстро и неглубоко, прочистил горло дрябловатым кашельком.
– Если верить в плохое, если заранее сдаться – то победы не будет, Ваше Величество. Хоть о Мореве речь, хоть о тяжбе с соседями царства Бо Ин. То есть, конечно: поражения бывают и у свято верящих в свою правоту, здесь уж никуда не деться, жизнь такова. А вот чтобы устоять, победить – непременно надоб…
– Достаточно.
Канцлер прервал свою речь на полуслове и устремил бестрепетный взор на молодого владыку. Ничего было нельзя ни угадать, ни прочесть – у обоих – ни по лицам, ни сквозь ауру. Канцлер ответил государю искренне, но ни словом не коснулся иной половины вопроса, насчет того, зачем государю начать вдруг ночевать в спальне государыни, уже родившей ему наследника? Осторожен по-стариковски, но по-прежнему ловок.
– Достаточно, – повторил император. – Сразу видно, что нас с тобою, Бенги, на одной горульне воспитывали: я тако же мыслю. Без веры, без жажды, без отваги – ничего не взять. Да, отец был непревзойденно мудр…
– Воистину, Ваше Величество.
Токугари помолчал, испытующе поглядывая на старого слугу, соратника отца, одного из первейших сановников империи. Этого все равно придется менять, иначе первая половина правления будет схожа с бегом на костылях. А надобно учиться ходить на собственных ногах. И далее, чуточку погодя – придет черед Когори… Разбрасываться такими людьми, все-таки, нельзя, пусть себе живут, империи на пользу и ему на радость, но… Надо будет что-то придумать, как выбирать – кого взять, кого отставить…
– Бенги, вот кто мне нужен: писарь Мауруги Сул. Все забываю спросить – не сын ли он Богине Ночи?
Канцлер сделал удивленные глаза и засмеялся шутке молодого повелителя, хотя знал ее наизусть, ибо слышал много раз от старого.
– Пригони его, пожалуйста, ко мне в кабинет. Уж если весь день даром пролетел… ну, не совсем даром, в молитвах… так хотя бы вечером поспешим. Да и заодно смою с себя гадость предыдущих мгновений… – Токугари поморщился, избегая глядеть на кресло. – Первейшее лекарство от всего этого – работа. Пусть свитки захватит, реестры, ну, там… все, как он при отце делал. А сам здесь – не погнушайся, лично проследи, чтобы без следов и ничего лишнего не трогая. Нет, ну ведь она сама виновата… Тварь, отравительница! М-маленькое морево, богам ее в печень!
– Ваш писарь Мауруги Сул там, за дверью, Ваше Величество, ждет приказаний, все необходимое при нем.
– Отлично, дядюшка Бенги! – Токугари обошел, не глядя – словно зачарованный, словно не замечая – кресло с трупом княгини, потрепал канцлера за оба плеча и исчез из кабинета.
Старый канцлер, оставшись один, подковылял к столу, присмотрелся, не касаясь руками, к кувшину, к упавшему на ковер кубку… – Выгонит, все равно выгонит. Да, Пеля? Сошлет нас принц в имения, век доживать… Оно и к лучшему. – Канцлер поднес ладонь к сиреневым губам, свистнул в серебряный свисток, вызывая своих личных слуг, ожидающих в приемной, ибо его голос, в отличие от императорского, магических пределов кабинета не пересек бы.
* * *Как он мог забыть про Мауруги Сула? Этого он точно оставит, и никуда более не передвинет по служебной лестнице, ибо данное место – его, Мауруги, вечное место.
Первый вечер они не то чтобы работали, но приноравливались друг к другу, новый государь и, перешедший в деловое наследство, прежний личный писарь прежнего государя. Вроде бы оба остались довольны. Осадок от расправы с княгиней хотя и остался на душе, но – не такой плотный, терпеть можно. Напиться бы в усмерть.
